Танцы на Большой аллее, или Как питерские листья с московскими фонарями вальс танцевали
На той самой аллее, где деревья растут строго по линеечке, а тротуарная плитка выложена в шахматном порядке неизвестно кем и зачем, есть удивительное место — Большая аллея. Говорят, название ей дал забытый городской планировщик, который мечтал построить идеальный проспект, но в итоге нарисовал его на салфетке в пивной “У Гоги”. Главное же чудо этой аллеи открывалось только в те ночи, когда луна висела ровно посередине небосвода, как пуговица на мундире городничего.
Первым просыпался фонарь по имени Люминар Люминарович. Он был не простым уличным светильником — его стеклянный колпак украшали застывшие в 1978 году мотыльки, а вместо обычного света он излучал мягкое сияние старых киноплёнок.
“Господа, сегодня будет особенный вечер!” — объявил он, и аллея начала оживать:
1. Из-под скамеек вылезли питерские листья в золотых и багряных камзолах, перешёптываясь о последних осенних сплетнях;
2. С верхних ветвей спустились домовые-дендрологи в жилетах из древесной коры;
3. На газоне зашевелились московские фонарики-карлики, вечно спорящие о том, кто светит ярче;
4. У киоска “Овощи-фрукты” собрались опавшие каштаны, играющие в кости на лучший росток.
Главный лист по имени Аспен Трепетов фыркнул:
“Что за аллея без вальса? В Москве даже бордюры танцуют твист!”
Домовые-дендрологи, возглавляемые профессором Дубом Дубовичем, возмутились:
“У нас каждое движение — как в учебнике ботаники! Сначала трижды измеряем, дважды проверяем, а потом ещё раз вспоминаем, куда делся гербарий!”
Спор мог бы продолжаться до утренней росы, но тут вмешался фонарь Люминар:
“Дорогие ценители симметрии! Предлагаю решить спор элегантно — устроим бал листвы и света!”
Первыми выступили питерские листья. Их “Осенний вальс” потряс всех — они кружились в воздухе, выписывая идеальные параболы, а их прожилки мерцали, как нотные линейки. Особенно впечатлил финал, когда они выстроились в слово “Листопад” и замерли в идеальной симметрии.
Московские фонарики ответили “Дискотекой светлячков” — их огоньки мигали в сложном ритме, создавая оптические иллюзии. Они выписывали такие световые фигуры, будто чертили проект идеального города.
Но кульминацией стало выступление самого фонаря Люминара. Он вдруг открепился от своего столба (хотя все знали, что он там приварен с 1962 года) и исполнил потрясающий “Балет теней”, проецируя на деревья силуэты забытых архитектурных проектов.
В самый разгар бала произошло невероятное — от игры света и тени родился новый вид градостроительства:
1. Деревья выстроились в идеальную перспективу;
2. Тротуарная плитка сложилась в чертёж фантастического города;
3. Даже голуби начали летать строго по параллельным траекториям.
Когда бал закончился, все с удивлением обнаружили:
1. Листья научились не только кружиться, но и выстраиваться в геометрические узоры;
2. Домовые вдруг заговорили на языке архитектурных стилей;
3. Даже воздух между деревьями казался разлинованным, как чертёжная бумага.
Аспен Трепетов грациозно поклонился:
“Я остаюсь здесь! Теперь это и моя Большая аллея тоже!”
С тех пор каждую ночь на Большой аллее можно увидеть удивительное зрелище — листья, танцующие строгие менуэты, фонарики, рисующие световые проекции, и домовых, вымеряющих каждый шаг циркулем. А если прислушаться, можно услышать, как ветер напевает: “Большая аллея, Большая аллея — улица, где даже хаос подчиняется правилам…”
Послесловие
На следующее утро прохожие с удивлением замечали:
– Все листья лежали строго по линейке;
– Тени от деревьев падали под одинаковым углом;
– Даже воробьи прыгали по плитке, соблюдая шахматный порядок.
А один старый тополь у киоска “Шаурма №1” вдруг зацвёл посреди октября, демонстрируя идеальные соцветия, будто чертёж из ботанического атласа. Но самое странное — в газетном киоске все журналы оказались перевёрнутыми, образуя стройную систему зеркальных отражений.
