«Танцы на Южном, или Как трамвай фламенко отплясывал»
Было это в Невском районе, где Южное шоссе, как змея, извивается меж серых домов да ржавых гаражей. Народ тут ходит степенный, делами озабоченный, но однажды, в ночь на Ивана Купалу, случилось тут такое, что и в сказке не выдумаешь.
Я сам тому свидетель — шел домой, да вдруг вижу: асфальт зашевелился, будто тесто на опаре. Фонари замигали вразнобой, а из люка, что возле старой «восьмерки», высунулась рука в перчатке лайковой и манит: «Заходи, добрый человек, веселиться будем!»
Ну, я духом не слаб, шагнул — и провалился… Но не в подземелье, а прямо на бал! Огромадный зал, стены — из битых зеркал, пол — из трамвайных рельс, а вместо люстры — перевернутый троллейбус, и лампочки в нем мигают, как глаза пьяного инженера.
Гости невиданные
Первым меня встретил кондуктор в мундире времен Николая I — усы колесом, глаза в копеечку. «Билетик, сударь? — говорит. — Без билета тут только призраки да чиновники из ЖКХ проходят!» Сунул я ему пятак советский — он так засмеялся, что пуговицы с мундира посыпались, да и растаял в воздухе, как пар от блокадной «буржуйки».
А вокруг уже пляшут…
– Дворники в фартуках из брезента отплясывают канкан, метлами в такт стучат.
– Бабка с тележкой (та, что у «Пятерочки» бутылки собирает) пустилась в брейк-данс, да так, что кости затрещали, но ей хоть бы что — видимо, не впервой.
– Трамвай № 65, что вечно ломается, вдруг ожил, вытянул колеса, как ноги, и давай фламенко выбивать, искры летят!
Главный распорядитель
Тут из-за троллейбуса выкатывается Кот в тельняшке — один глаз зеленый, другой красный (видать, от светофора). «Ну что, — говорит, — гость незваный, али тоже пуститься в пляс? А то у нас тут сегодня ночь танцующих теней — кто не скачет, тот… ну, сам понимаешь, кто».
Я, конечно, отнекиваюсь: мол, не молод уже, да и ботинки жалко. А Кот мне: «Эх, ты! Да тут даже дома пляшут!»
Глядь — хрущевки подмигивают окнами, гаражный кооператив волной пошел, а заброшенный завод «Красный Октябрь» вдруг загудел и давай рок-н-ролл откалывать, трубами дым в такт пуская!
Кульминация
Вдруг небо раскололось, и оттуда — то ли ангел, то ли аэроэкспресс — спускается дама в платье из трамвайных билетов. «Я, — говорит, — дух Южного шоссе, и раз в сто лет позволяю себе… вальс!»
И понеслось!
– Асфальт завертелся, как карусель.
– Газон закружился вальсом с фонарным столбом.
– Даже лужа (та самая, вечная, у остановки) вдруг стала зеркальным диско-шаром и засияла!
Развязка
Но как водится — петух прокричал, и… всё исчезло. Остался я один на пустынном шоссе, в руке — билетик с надписью «До станции «Рассвет», а в ушах — эхо голоса Кота:
«Запомни: Питер — город двойной.
Днем — люди, а ночью…
Да кто их разберет — дома ль пляшут,
Или это мы с тобой?»
С той поры, как захожу на Южное шоссе после полуночи — тихонько топаю, на всякий случай. А вдруг асфальт опять запросится на танго?
Мораль:
На Южном шоссе даже тени — не прозрачные,
А в тельняшках, с билетами просроченными.
Если вдруг трамвай без рельс побежит —
Знай: это не глюк…
Это Питер танцует.
